претензии не принимаются
стеб на самом деле ))
бенгаль в который раз наступила на горло собственной песне
hitotsu: Зараки в президенты
futatsu: зазубренная безымянная
mitsu: спешл дэээс! )))
сновидение первое
сновидение первое
Так просто их не распутать, эти ключие ежиные иголки. Такие же колючие и упрямые, как их обладатель - капитан одиннадцатого отряда Зараки Кенпачи. Непонятно, на какой магии держится его прическа. Кое-кто из злопыхателей подозревает, что именно на это уходит львиная доля капитанского реяцу, и всякие пиявки-паразиты тут не при чем.
Но руки у Кучики-старшего мягкие, словно шелк, нежные, как первый поцелуй девственницы. От одного только прикосновения его тонких аристократичных пальцев упрямые волосы Зараки становятся послушными, спадают роскошной гривой на широкие плечи. Всего-то и нужно, что пара уверенных взмахов черепаховым гребнем, немного ароматного лосьона - цветущей сакурой пахнет, как иначе, - и шепотом ласковые слова.
Где-то в расположении одиннадцатого отряда спит спокойно розоволосое солнышко Кусаджиши Ячиру. Третий и пятый охраняют сон своей взбалмошной фуку-тайчо, глаз не сомкнут этой ночью, но даже не прикоснутся друг к другу - капитанский приказ выполняется беспрекословно, Ячиру не должна проснуться и обнаружить, что Зараки нет.
~
Капитан шестого отряда Кучики Бьякуя проснулся очень рано. Солнце еще только собиралось подняться над горизонтом, бабочки, лениво взмахивая черными крыльями, ловили последние мгновения ночи.
Бьякуя несколько минут лежал в темноте, пытаясь вспомнить, что же ему приснилось. А когда вспомнил, его невольно передернуло. Жесткие волосы Зараки... Хакама, бесформенной кучей на полу... Черепаховый гребень, украшенный черными жемчужинами - одна из семейных драгоценностей Кучики, расчесываться ею разрешалось только главе семьи, так же как и носить кенсейкан. С той разницей, что про кенсейкан знали все, а про гребень - только тот, кому она принадлежала.
А в своем сне гордый Кучики Бьякуя этим самым гребнем причесывал какого-то бродягу, по странному стечению обстоятельств ставшему капитаном одиннадцатого отряда. Бррр...
Какой может быть рабочий день после такого? Досталось даже (и особенно) Абараи: он пропустил какую-то мелкую ошибку в отчете, и этого хватило, чтобы Кучики, всегда щепетильно относившийся к документации, устроил фуку-тайчо капитальный разнос. Младшие офицеры даже близко боялись подходить к офису.
сновидение второе
сновидение второе
Зазубренная безымянная. Так Кучики Бьякуя называет ее про себя. А вслух - не решается спросить у Зараки Кенпачи, слышит ли он крик своей катаны. Но Зараки-тайчо не слышит, не пытается, может просто не может. И безымянная плачет, умывается кровью, словно росой, зазубрин становится все больше, все ярче блестит металл, отполированный упругой плотью сотен противников.
Скованая ржавыми цепями, черная птица, похожая на большую летучую мышь, с рваными крыльями, мутными узкими глазами и пронзительным скрипучим голосом.
На фоне широких загорелых плеч Зараки Кенпачи фигура Кучики кажется бледной и тонкой.
Кожа у аристократа белая, полупрозрачная в лунном свете. И к этой коже прикасается зазубренное лезвие, оставляя неровную рваную полосу, сочащуюся кровью. Не может Бьякуя шевельнуться, смотрит, как печальная птица вонзает когти в его плечо, слышит протяжный крик - полу-плач, полу-ярость, полу-боль. Может потому Зараки-тайчо и не слышит, что не приемлет никаких полумер. Рубить - так насмерть, любить - так капитана.
Вместе с рукоятью меча Зараки Кенпачи крепко удерживает ржавую цепь. Тишина окружает его. Но черная птица с рваными крыльями никуда не исчезнет, и ее хриплый крик режет уши.
Никому, даже главе благородного семейства, не дано услышать истинного имени чужого занпакто.
~
Бьякуя проснулся в холодном поту, какое-то время его била дрожь, по спине ползали неприятные мокрые змейки. От недостатка сексуальных фантазий року-бантай тайчо никогда не страдал, но такое!.. Чушь какая! Как могло присниться ему, главе семьи Кучики, одному из самых уважаемых представителей Готей 13, нечто настолько унизительное и неподобающее, как секс с другим капитаном. И ладно бы это была Сой Фонг, Унохана-тайчо или пышногрудая Мацумото, которую не хотел только ленивый. Да любой другой шинигами, пусть даже мужчина, кто угодно. Но почему именно Зараки?!
Бьякуя прикрыл глаза и попытался представить себе кого-нибудь, кроме лохматого капитана одиннадцатого отряда. Первым на ум пришел Абараи-фуку-тайчо. От него хоть не передергивало. В реальности Бьякуя и допустить бы не мог никаких неуставных отношений, тем более настолько нетрадиционных, но сейчас, еще не придя в себя после яркого сна, все еще ощущая внутри себя тающее возбуждение, капитан позволил себе представить своего лейтенанта. Обнаженным. По спине почему-то побежали мурашки. Ренджи был весь обтатуированный, и насколько далеко зашел в этом деле, не знал никто.
Мысленно перебрав весь старший офицерский состав Готея, Бьякуя пришел к нескольким выводам. Первое: Кучики бы не возражал, если бы ему приснился Абараи или фуку-тайчо девятого отряда Хисаги Шухей, и даже перманентно-туберкулезный Укитаке-тайчо. Второе: Кучики не нравились малолетки в лице Хицугайи и экстравагантные личности вроде Киораку Шунсуи или Комамуры. Третье: руки у Бьякуи начинали дрожать только при мысли о Зараки Кенпачи. И это было как-то неправильно.
видение третье
видение третье
То, что капитан стал каким-то нервным, заметил не только Абараи. Весь отряд был в курсе, что тайчо плохо спит и почти ничего не ест. Унохана Ретцу только разводила руками, Кучики был абсолютно здоров. Только дергался каждый раз, когда видел белое капитанское хаори.
Зато почти перестал пререкаться с Ичимару и даже попытался поговорить с его фуку-тайчо, вогнав Киру Изуру в краску и ступор одновременно. У Изуру была врожденная тяга к мазохизму (ага, а у Гина к садизму), и Абараи как-то смутно подозревал, что именно это вызвало интерес капитана.
А еще Ренджи запомнил, как странно повел себя капитан, когда во время патрулирования они случайно наткнулись на Зараки Кенпачи. Кучики резко развернулся и нырнул в какой-то проулок. У тайчо могли быть причины избегать капитана одиннадцатого отряда, но при чем тут легкий румянец на щеках?
Бумажная работа временно стала обязанностью Ренджи. Капитан был настолько рассеян, что лейтенанту было проще сделать все самому, чем потом переделывать за капитаном.
Копаясь в документации, Ренджи усиленно делал вид, что не замечает, как тайчо сверлит его взглядом. У Кучики и до этого был гипнотический замораживающий-на-месте взгляд, а тут Абараи казалось, что его буквально испепеляют. Особенно чесались брови и где-то над солнечным сплетением. Но когда тайчо вроде бы случайно переводил взгляд ниже, Ренджи хотелось провалиться сквозь землю, сбежать, превратиться в невидимку, ну хотя бы немного свежего воздуха. Атмосфера накалялась.
- Тайчо, можно я сегодня уйду пораньше? - осторожно спросил Ренджи.
- А? - Кучики вздрогнул.
- Фуку-тайчо пошуметь хотят. У Шухея праздник какой-то, вот Мацумото всех и собирает.
- Хисаги Шухей? Который из девятого отряда? - капитан заметно оживился, чем опять удивил Абараи.
- Ну да. Все лейтенанты обещались быть. Разве что Кусаджиши не будет. Зараки-тайчо сегодня патрулирует.
Ячиру будет, куда денется, без нее ни одна гулянка не проходит. А Ренджи нужен был предлог назвать имя капитана одиннадцатого отряда, чтобы посмотреть на реакцию своего.
Кучики вздрогнул. Абараи руку готов был отдать на отсечение, что этой ночью капитан и носа из дома не высунет, опасаясь наткнуться на Зараки Кенпачи ))
Что-то не укладывалось в голове Абараи, какая-то непонятная головоломка, в которую странным образом помимо Кучики-тайчо вписывались и Ичимару с Кирой Изуру, и Шухей со своей татуировкой, и в качестве обязательного элемента - Зараки Кенпачи.
Ренджи вернулся поздно ночью, еле выбравшись из цепких объятий Мацумото. В глазах слегка двоилось - Нему контрабандой вынесла из исследовательского института какую-то новую ядерную настойку, и настойчивому Мадараме (не спрашивайте меня, что дай сан-секи делал на гулянке фуку-тайчо, Аясегава тоже там был))) надо сказать спасибо за то, что настойку попробовали все без исключения, даже Ячиру, впрочем, ей даже понравилось.
Неизвестно что и как Куроцучи намешала, но у Абараи начались слуховые галюцинации. Вернее, сначала ему показалось, что это галюцинации. Пришлось подкрасться поближе к источнику странного шума, каковым оказалась спальня Кучики-тайчо. Все-таки настойка оказалась достаточно крепкой, чтобы Ренджи, без всяких там угрызений совести и даже не вспомнив о субординации, решительно сдвинул седзи и прислушался.
Тайчо беспокойно метался во сне и что-то страстно шептал. Лейтенанту стало не по себе, но отступать было некуда да и не за чем. Мысленно покраснев Абараи решил остаться на своем посту. И только к утру до него дошло, что Кен-сан, которого капитан так упорно звал во сне, вполне может быть Кенпачи, который Зараки. Но что за птицу вспоминал Кучики-тайчо?
сновидение четвертое (последнее)
сновидение четвертое (последнее)
Ну вот, очередной бессмысленный сон. Бьякуя потер глаза. Сообщество Духов, шинигами, безымянные мечи... приснится же такое.
У Бьякуи нет времени расшифровывать сны. Утро, яркое, солнечное, почти наступило. А ведь надо успеть привести себя в порядок. Одеться, уложить волосы, немного ароматического масла с запахом цветущей сакуры - именно так он любит.
Зараки спит. Нет, не так. Зараки дрыхнет. Раскидав конечности по всей поверхности кровати. Храпеть не храпит, но впечатление производит. Большому государству - большого лидера. Это во-первых. А во-вторых, что самое главное: милые домашние традиции.
Зараки так просто не встанет. Даже если давно проснулся, он не станет будить Бьякую, дождется, пока тот проснется сам, и чуть приоткрыв глаз наблюдает, как прихорашивается Бьякуя. Для него прихорашивается. Такая традиция.
А Бьякуя только делает вид, будто не знает, что президент не спит, любуется собой в зеркале, то волосы поправит, то кенсейкан не так сидит. Традиция.
Время! Уже давно пора. Доброе утро!
Зараки крепко смыкает глаз и притворяется спящим. Бьякуя только улыбается про себя, неслышно присаживается у изголовья кровати и нежным поцелум "будит" президента. Это его обязанность, как Первой Леди. И милая домашняя традиция.
отмазка: сам напросился